Кеннеди Коэч не был желанным и ожидаемым ребёнком. Мама – школьница старших классов, как часто случается не только в Кении, забеременела, «отец» чудесным образом исчез, и девочка, сама нуждающаяся в воспитании и заботе, произвела на свет мальчишку, который остро нуждался в том, чего она сама недополучила. Её семья была как иллюстрация ко многим европейским сказкам - добрый, но слабохарактерный папа и мачеха, и так не сильно любившая падчерицу, а когда та ещё, сама того не желая, обзавелась ребёнком, то возненавидела обоих лютой ненавистью.
Сложно вообразить, что пережила бедная девушка, я не решусь со стороны судить её поступок, но, когда Коэч был ещё малышом (известно, что ему тогда не было и 3 лет) – она сбежала из отчего дома, оставив сынишку на мачеху и отца. Если от мамы он получал хоть сколько тепла, ласки и искренней заботы, то с равнодушного позволения дедушки, не родная «бабушка» превратила жизнь ребёнка в такое испытание, что он уже в 6 лет решился сбежать на улицу.
Чаще всего, дети до 7 лет, если бегут из дома при живых родственниках, то там они переживали ад. И это не было связано с голодом или крайней нищетой, а именно с жестоким отношением. И если у них нет старшего брата или товарища, то они быстро погибают в жесточайшей борьбе за выживание. Коэч начал бездомную жизнь один, и он выжил. Правда обзавелся тяжелейшей химической зависимостью, но он протянул 7 лет.
Последний год он приходил в реабилитационный центр «Embrace» несколько раз, по-видимому, когда понимал, что больше не протянет. Но без клея он не мог прожить и одного дня – поэтому ему даже не успевали оказать адекватную помощь, как он сбегал.
Я встретил его в конце февраля этого года – рано утром меня вызвали в центр по очень тревожному поводу – ребёнок 12 лет, сильный абстинентный синдром (попросту ломка). Ломка у 12-ти летнего парня – это даже страшно произносить.
Я не часто видел детей с улицы в таком состоянии. Концлагерная худоба, затравленный взгляд, который он постоянно прятал, дрожащие руки, ноги, трясущаяся голова. Сквозь судорожно сжатые челюсти на дважды или трижды повторённый вопрос он мог ответить только «Да» или «нет». Коэч едва мог ходить, и возможно, поэтому он не сбежал. Просто не мог.
Несколько дней и ночей детоксикационной терапии, и парень начал приходить в себя. Разговаривать и что-то рассказывать о себе он никак не хотел, но мог общаться на отстранённые темы, прошла дрожь, и появилась уверенная походка. Мало того, что он не имел желания убегать снова к заветной «химии», напротив, стал настоятельно убеждать вновь прибывших в центр мальчишек, что «тут хорошо, клей – плохо, убежишь, только погубишь себя». Постепенно вернулся интерес к жизни, Коэч стал охотно помогать по хозяйству, с удовольствием мастерить браслеты из бисера, играть в спортивные игры. Нашёл в себе силы навестить дедушку с «бабушкой», через которых вышли на связь с его мамой – она оказалась в столице.
Неврологические последствия от длительного употребления клея с раннего возраста не проходят сами собой. Да и анамнез собрать сложно – некоторые особенности внешнего вида указывают на врожденные патологии. Иногда обрывистая речь и резковатые движения напоминают, насколько серьёзным является длительное вдыхание ядовитых паров.
А ещё Коэч стал проявлять интерес к музыке. Хочет записать свой рэп альбом, сам сочиняет тексты, пока только на суахили. На следующем видео он зачитывает о себе и своей судьбе – уже готов делиться внутренними переживаниями и опытом, а это очень хороший знак.
Но если бы тогда, в феврале он не пришел в центр, то сейчас скорее всего его тело было зарыто в одной из безымянных могил, в которые скидывают несчастных, никому не нужных мальчишек, которые не справились в этой борьбе за выживание на суровых и жестоких улицах Китале.
